Каждый раз, когда Хоук возвращался с припасами или информацией, лес встречал его иным каким-то миром. Погода здесь на пару градусов более дикая, даже ночи, кажется, падали куда раньше, чем в поселении по соседству - там Гаррет закупает самое необходимое, стараясь не слишком часто попадаться на глаза местным сплетникам, хотя городок и слишком маленький, чтобы не замечать новых людей - особенно его, Хоука, габаритов (или фенрисовых примет). Маленькая хижина, где они залегли на дно и ютились последний месяц, располагалась на территории заповедника и когда-то была одним из убежищ Вакариана.
Кто знает, вернется ли Гаррус сюда снова.
Хоук ненавидел сидеть на жопе ровно - ненавидел еще больше оттого, что сидеть ему приходилось в ожидании действий и столь ретивой компании вечно полуголодного вампира, который никак не мог определиться, союзник он ему или загнанный на полку зверь. Авелин сошлась в мнении и с Верой, и с Изабеллой - что и когда в жизни Хоука пошло не так, и почему решения за него принимали женщины? - но информации и впрямь было слишком мало, чтобы предпринимать хоть какие-то конкретные действия, потому ему и приходилось сложить ручки под попку и ждать вестей от тех, кто был куда более сведущ в делах выуживания сведений и куда менее приметен, чем (наверняка уже бывший) коп. Это здорово злило, но это было, черт возьми, разумно. Быть может, потому лес кругом стал для Гаррета неплохой отдушиной. Тишина и его запахи, неспешный быт, где премудростям цивилизации не было места - это успокаивало вечный гвалт в его голове на порядок и позволяло занять руки хоть чем-то, кроме желания приложить их о кого-то другого. Особенно в моменты, когда ему нужно было собраться с мыслями.
Он утирает взмокший лоб о закатанный рукав рубахи - помогает не ахти как, но и в глаза больше не льет, - откидывает разрубленное полено в сторону кучи таких же и ставит перед собой новое. После данариусова подвала и постоянного ощущения бессилия выжатого насухо лимона чувствовать себя живым, здоровым отчасти - отдельная песня. Хоуку потребовалась не одна неделя, чтобы восстановиться. Даже переломанная рука благодаря стараниям Андерса и его поздней перевязке слушается теперь лучше, хотя сам Гаррет и сомневался, что когда-нибудь сможет пользоваться ей как прежде. Благо управляться с топором приноровился.
- Не знай я наверняка, решил бы, что ты меня соблазняешь.
Вампир появляется из ниоткуда, по обыкновению бесшумно, и, наверно, это говорит что-то о потерянном чувстве самосохранения, раз Хоук и не дергается на чужой голос из-за спины. Замирает на мгновение, после чего поднимает голову, давая понять, что услышал, но только взмахивает снова топором, как ни в чем ни бывало. Это возвращает его мыслями к разговору с Изабеллой, что состоялся этим днем - информационная пиратка собрала, наконец, новую порцию обещанных данных, среди которых была и папка о Фенрисе - о Лето. На встречу лично, конечно, не явилась, но оно и не нужно было. Не бог весть что, но на безрыбье, как говорится.
Расколотое полено отлетает в сторону, и Гаррет чувствует, как по разгоряченной спине вместо с потом скользит холодок. Ему не нужно оборачиваться, чтобы почувствовать на себе чужие глаза.
Хоук не идиот (чего не сказал бы о себе, задумайся о ситуации с добровольным совместным проживанием бок-о-бок с вампиром - в чаще леса - хотя бы годом ранее), а если и таков - все-таки вырос в семье, что сделала себе поколения имени на знаниях об изнанке человеческого мира. Он видел, что происходит с Фенрисом. Стремительно портившееся настроение, все более долгие отлучки в лес, тяжелые взгляды, пока тот думает, что Хоук не видит, и столь же явные жадные сглатывания. Будь ситуация хоть на градус иной, Гаррету и польстило бы такое внимание к своей персоне - видит Создатель, он слишком давно играет соло, - но голодный взгляд пожирал его слишком буквально, а это здорово мешало предаваться любым другим фантазиям. Любым другим. Ситуация не становилась лучше со временем - не помогли этому ни охота, ни самовольные (поначалу) и редкие вылазки Фенриса за донорской кровью. Всё шло к одному: либо их заточение должно было закончиться, либо…
Что ж, справедливости ради, решение вызревало в нем давно - не столько после каждого из взглядов в спину, сколько из-за вымученных разговоров в нередкие моменты вынужденных столкновений в четырех стенах, колких и враждебных в первые дни, но все более открытых и в выбранных словах, и в столь же говорящей тишине за ними - с каждым насильно выдранным из него куском информации открывавших в вампире того человека, кем он несомненно все еще был. И кого с каждым днем терял. Все эти моралистские замашки тоже говорили не в пользу хоуковых инстинктов самосохранения. И все-таки был еще важный момент со спасением собственной задницы. Но задница своя Гаррету вообще всегда была дорога как память.
Привычная подколка на грани флирта - еще одна из устоявшихся их манер общения, и эвфемизм, и прелюдия к мордобою, - намеренно остается без ответа. Он выпрямляется и взвешивает в здоровой руке топор.
- Как давно ты ел в последний раз?
